В программе оркестра musicAeterna встречаются Морис Равель и Отторино Респиги — мастера колористического симфонизма, импрессионисты, освобожденные от оков классической гармонии и формы, открывшие для себя сокровища доклассической музыки и отдавшие дань неоклассицизму. Оба композитора работали с труппой Ballets Russes Сергея Дягилева: идеи русского импресарио в значительной степени повлияли на их творчество. Еще прежде встречи с Дягилевым Респиги — тогда первый скрипач Мариинского театра — брал уроки у главного российского «музыкального живописца» Николая Римского-Корсакова: именно его методы инструментовки в «Пиниях Рима» доведены до красочного предела.

В программе musicAeterna исполняются самые известные сочинения Равеля и Респиги.
Музыку к балету «Дафнис и Хлоя», заказанному Дягилевым и блистательно поставленному Михаилом Фокиным в декорациях Льва Бакста, Морис Равель превратил в две оркестровые сюиты. Во вторую сюиту вошла третья картина балета целиком. Три эпизода — «Рассвет», «Пантомима», «Общий танец» — живописуют богатыми оркестровыми средствами пробуждение природы и чувств, от первой зари до вакхической пляски, напоминающей о «Половецких танцах» Бородина. «Вальс», также предназначавшийся для труппы Сергея Дягилева, был окончен уже после Первой мировой войны. Эта хореографическая поэма отсылает к наследию Иоганна Штрауса, однако ее безудержная танцевальность имеет темную сторону: «Я задумал апофеоз венского вальса, который смешивается в моем представлении с ощущением фантастического и фатального вихря», — пояснял сам Равель.

Четырехчастная симфоническая поэма Отторино Респиги «Пинии Рима» имеет ясную, не скрываемую композитором программу. В «Пиниях виллы Боргезе» Респиги буквально рисует оркестровыми средствами игру детей в солдатиков. «Пинии у катакомб» представляют собой романтическую картину раннехристианского богослужения с прямыми цитатами из григорианских хоралов. Третья часть — «Пинии холма Яникул» — своей поэзией рассветной природы и пробуждающегося томления напоминает о «Дафнисе» Равеля, но Респиги идет дальше и первым в истории музыки включает в партитуру граммофонную запись соловьиного пения. Наконец, в «Пиниях Аппиевой дороги» невероятно красочный марш.

В программе оркестра musicAeterna встречаются Морис Равель и Отторино Респиги — мастера колористического симфонизма, импрессионисты, освобожденные от оков классической гармонии и формы, открывшие для себя сокровища доклассической музыки и отдавшие дань неоклассицизму. Оба композитора работали с труппой Ballets Russes Сергея Дягилева: идеи русского импресарио в значительной степени повлияли на их творчество. Еще прежде встречи с Дягилевым Респиги — тогда первый скрипач Мариинского театра — брал уроки у главного российского «музыкального живописца» Николая Римского-Корсакова: именно его методы инструментовки в «Пиниях Рима» доведены до красочного предела.

В программе musicAeterna исполняются самые известные сочинения Равеля и Респиги.
Музыку к балету «Дафнис и Хлоя», заказанному Дягилевым и блистательно поставленному Михаилом Фокиным в декорациях Льва Бакста, Морис Равель превратил в две оркестровые сюиты. Во вторую сюиту вошла третья картина балета целиком. Три эпизода — «Рассвет», «Пантомима», «Общий танец» — живописуют богатыми оркестровыми средствами пробуждение природы и чувств, от первой зари до вакхической пляски, напоминающей о «Половецких танцах» Бородина. «Вальс», также предназначавшийся для труппы Сергея Дягилева, был окончен уже после Первой мировой войны. Эта хореографическая поэма отсылает к наследию Иоганна Штрауса, однако ее безудержная танцевальность имеет темную сторону: «Я задумал апофеоз венского вальса, который смешивается в моем представлении с ощущением фантастического и фатального вихря», — пояснял сам Равель.

Четырехчастная симфоническая поэма Отторино Респиги «Пинии Рима» имеет ясную, не скрываемую композитором программу. В «Пиниях виллы Боргезе» Респиги буквально рисует оркестровыми средствами игру детей в солдатиков. «Пинии у катакомб» представляют собой романтическую картину раннехристианского богослужения с прямыми цитатами из григорианских хоралов. Третья часть — «Пинии холма Яникул» — своей поэзией рассветной природы и пробуждающегося томления напоминает о «Дафнисе» Равеля, но Респиги идет дальше и первым в истории музыки включает в партитуру граммофонную запись соловьиного пения. Наконец, в «Пиниях Аппиевой дороги» невероятно красочный марш.

Теодор Курентзис проведет открытую репетицию с оркестром musicAeterna к симфонической программе фестиваля Дягилев+. Формат Currentzis Lab предполагает не только работу с оркестром, но и емкие пояснения к исполняемым сочинениям для широкой аудитории. В концертах, которые состоятся в Большом зале Пермской филармонии 26 и 27 декабря, прозвучит музыка двух композиторов-импрессионистов: Вторая сюита из балета «Дафнис и Хлоя» и хореографическая поэма для оркестра «Вальс» Мориса Равеля, а также симфоническая поэма «Пинии Рима» Отторино Респиги.

Вход на открытую репетицию будет свободным, регистрация откроется за несколько дней до события.  

Формат Currentzis Lab — это уникальная возможность узнать, что вкладывает дирижер в интерпретацию сочинения, и увидеть, как он добивается воплощения своих идей вместе с музыкантами оркестра. Зрители станут свидетелями того, как музыканты работают над своими партиями, как находят нужные интонации, достигают точности мелодических, ритмических, динамических нюансов, воплощающих замысел композитора и интерпретацию дирижера. Погружение в детали партитуры вместе с дирижером и музыкантами позволяет получить опыт вдумчивого слушания и затем — на концерте — проникнуть в суть звучащей музыки на новом уровне.

Респиги, Равель, Дягилев и другие: театровед, музыкальный критик и драматург Илья Кухаренко расскажет о свойствах музыкального языка композиторов «круга Дягилева», о том, как их музыка предсказывала и формулировала язык кино.

«Пинии Рима» Отторино Респиги и «Дафниса и Хлою» Мориса Равеля объединяет много разных обстоятельств. И сотрудничество с Дягилевым обоих композиторов, и ученичество у Римского-Корсакова, — виртуальное в случае Равеля и реальное в случае Респиги. И программный неоклассицизм, за которым скрывается совсем не классическая экспериментальность музыкального языка. Но есть еще одно свойство этой музыки, о котором хотелось бы поговорить отдельно — даже сам Дягилев «обвинял» «Дафниса» в том, что симфонической эффектности тут больше, чем танцевальной. Визуальная сила этих сочинений уже почти кинематографическая, и ее спецэффекты и монтажные склейки почти предсказывают кинематограф совсем других, куда более поздних эпох.